на главную  
  на главную написать письмо (495) 105-91-45

Озарение

версия для печати | назад

Иеремия сидел в своей лавке глиняной посуды и пытался собрать воедино те сведения, которые обрывочно донесли люди об Иисусе из Назарета. Около 30, сын плотника, кто-то помнил его маленьким мальчиком, несколько лет странствовал, скорее всего на Восток, сейчас проповедует, даже вроде как излечивает больных, поговаривают, что это Мессия.
Иеремия никогда не выезжал далеко за окрестности своего города. Будучи еще мальчишкой он выходил за город, любовался природой, наслаждался красками неба. Но вскоре взрослая жизнь втянула его. Он стал учиться работать на гончарном круге, лепить посуду. Отец рано погиб, и Иеремия сменил его в посудной лавке.
Но в последнее время такая жизнь стала томить его. Ему хотелось как в детстве бегать смотреть за изменяющимися красками неба, чувствовать свободу. Кто-то сказал ему о словах Иисуса, что надо оставить отца своего и мать свою, братьев своих и сестер, чтобы понять его учение.
– Но как это так?
Солнце было еще невысоко, но уже чувствовался предстоящий зной. Подул небольшой ветер, который вместе с прохладой принес шум, даже что-то вроде пения. Сначала Иеремия решил, что ему показалось, но потом гул становился отчетливее, уже слышны были крики, восклицания. И вот из-за угла появился Иисус вместе с учениками, последователями, любопытными. Но Иеремия видел только его. Сердце остановилось. Хотя прошла всего минута, как толпа(?) достигла его лавки, Иеремии показалось, что прошло уже полжизни. Иисус остановился и взглянул Иеремии в глаза. Последний выдержал его взгляд и решился спросить:
– Раввуни, сказывают, что надо оставить отца своего и мать, и братьев и сестер, чтобы понять твое учение. Как так?
– Тот, кто не возненавидел своего отца и свою мать, как я, не может быть моим учеником, и тот, кто не возлюбил своего отца и свою мать как я, не может быть моим учеником.
И тут Иеремия понял, что Иисус имеет в виду. Нельзя воспринимать эти слова буквально. Надо подняться над семейными связями, не бежать от них, не привязываться, а именно подняться. Как поднимался он мальчишкой на холм и осматривал окрестности.
– Ведь я одновременно был в моем городе, там была моя жизнь, моя семья, и я не был там. В те моменты моя жизнь была в природе, в духе.
Иисус улыбнулся, радуясь пониманию его слов, и добавил:
– Тот, кто ищет, найдет, и тот, кто стучится, ему откроют.
Иеремия остался в своей лавке, а вереница людей удалялась в пыли.
С наступлением вечера он подошел к своей матери, и сказал, что хочет последовать за Христом, у них достаточно денег, чтобы нанять помощника. Его мать знала, что раньше или позже это произойдет, что Иеремия отправится странствовать. Она знала это еще, когда сын был мальчишкой и убегал за город. К тому же она слышала сегодня речи Иисуса и поняла, что он был действительно Мессией. Она дала свое благословение, и Иеремия отправился в путь.
Уже стемнело, когда он шел по улицам. Недалеко от города была разбита ночевка, горели костры, готовился ужин. Иеремия сел подальше от костров и людей, в тени, но так, чтобы хорошо видеть Христа. Его одухотворенное лицо освещали блики костра. Вокруг других костров Иеремия увидел своих соседей. Он знал, что почти все за очень редким исключением разойдутся по домам сегодня ночью, максимум завтра утром. Это было приятное времяпрепровождение для них.
Иеремия захотел послушать, что говорил Иисус, и тихо подошел к слушающим:
– Если плоть произошла ради духа, это – чудо. Если же дух – ради тела, это – чудо из чудес. Но я удивляюсь тому, как такое большое богатство заключено в такой бедности.
Увидев этот лик, услышав еще раз этот голос, у Иеремии появилось неутолимое желание следовать за Христом, пока он не поймет сути бытия. Но следовать не как ученик, все время находясь при учителе, а немного поодаль, прислушиваясь не только к себе, но и к миру.
Иеремия проснулся от громких разговоров – люди собирались, скоро в путь. Он вдохнул немного влажный свежий рассветный воздух, огляделся по сторонам и улыбнулся. Скоро жар пустыни высушит эту свежесть утра. Иеремия пошел по дороге один, он знал, что его догонят – иной дороги не было:
– Вперед, навстречу Тайне.
Иеремия шел и улыбался солнцу, из-за которого приходилось щурить глаза, улыбался небу, улыбался пейзажу и улыбался людям.
Так проходили дни. Сменялись города. Сменялись люди. Иногда он шел с последователями Иисуса, иногда один по их пути. Бывало Иеремия сбивался с пути или останавливался на несколько дней в каком-либо городе. Но все равно неизменно следовал за Иисусом и его последователями.
– Замечательно так идти. Ты открываешь новые города, знакомишься с новыми людьми, узнаешь их быт. Каждый день узнаешь что-то новое! Изменяющийся пейзаж добавляет в тебя новую мелодию, новые города и новые встречи обогащают изнутри, рассветы и закаты заставляют тебя трепетать, стремиться к ним и слышать музыку далеких сфер. Как жаль, что многие не имеют возможности путешествовать. Ведь это так нас духовно обогащает! А Природа! Она дает нам всю свою любовь. Мы даже не замечаем этого!
Уже наступила осень, и молва об Иисусе распространилась по всей стране. Иеремия все так же следовал за Иисусом. Но все чаще он останавливался в городах, помогал по мере сил нуждающимся, а за это его кормили. Иеремию принимали за ученика (последователя) Христа и очень тепло принимали, чему сам Иеремия был очень рад, и с повышенной ответственностью выполнял все то, за что брался.
Поздняя осень. Временами появлялись облака. Однажды утром Иеремия шел и видел только сгустившиеся тучи. Вдруг яркий свет ударил в глаза. Это восходящее солнце сквозь небольшой разрез дарило свои лучи миру. Иеремия остановился, и казалось, что он вдыхал эти лучи. Через несколько мгновений тучи закрыли солнце, и Иеремия поднял голову наверх – голубое небо тех нежных оттенков, которые могут быть только осенним утром.
Однажды Иеремия почувствовал зов (призыв, внутреннюю потребность) следовать вместе с Иисусом.
Так он и шел с последователями Христа, подчиняясь их ритму, оказывая помощь вместе с ними, слушая речи Иисуса, но всегда незаметно, всегда в тени, чуть поодаль.
Он видел всех людей, которые следовали за Иисусом, некоторые часто менялись. Были люди восхитительной чистоты – ближайшие ученики, Мария Магдалина. Но были и такие, кто преследовал свои личные выгоды. Иеремия презирал таких.
Иеремия сидел и смотрел на песок. Осунувшееся лицо от многонедельных внутренних терзаний и мучений, постоянного недосыпа овевал сухой ветер.
– Нет никакого толка от моих блужданий, скитаний. Я ничего не понимаю. Оставил свою мать…
Вдруг он почувствовал, что кто-то нежно дотронулся до его плеча. Иеремия обернулся и тут же вскочил на ноги. Это была Мария Магдалина. Он никогда не разговаривал с ней, и сейчас растерялся, не знал, что сказать. Ее одухотворенная красота, глаза, изливающие свет и тепло успокаивали его.
– Пойдем, разделишь с нами трапезу.
– Нет, спасибо, я не голоден.
– Ты уже давно с нами. Почему ты не хочешь стать учеником?
– Мне кажется, я не достоин. К тому же я хотел всё понять сам… не будучи с вами, а следуя так поодаль…
– Ты устал, и сомнения угнетают твою душу. Ты забыл, что свет – везде, свет открыт всем, все зависит от тебя, ты давно не заглядывал внутрь себя. Ты обретешь свет, Иеремия. Но сперва тебе надо выспаться. Не сомневайся и не мучь себя, а просто пойдем со мной, ты ляжешь и выспишься.
Мария Магдалина взяла его руки в свои.
Иеремия открыл глаза. Уже никого не было, но Иеремия чувствовал мысли о себе Марии Магдалины и Иисуса.
Эта встреча изменила Иеремию. Теперь его сменяла то глубокая скорбь, то огромная радость.
Это был жаркий влажный день. После полудня небо стали заволакивать облака. Становилось все душнее и душнее. Воздух застыл. Горячая пыль, поднятая ногами, висела в воздухе. К вечеру подул ветер и пригнал с собой силы природы – стихию. Молнии ежеминутно падали с неба, изветвляясь и освещая все вокруг, гром гремел так, что казалось, лопнут барабанные перепонки. Там, где раньше была дорога, бурлила река. Каждую секунду боль от дождя разносилась по всему телу. На расстоянии 30 метров не было ничего видно.
Дождь утихал. Вдруг на небе появился бледный кусочек радуги. На западе сквозь пелену туч пробивалось солнце. Нет, не само солнце – солнечный свет, который можно охарактеризовать только одним словом – небесный. Радуга округлялась – вот она стала полноценной дугой. Краски стали яркими. Сегодня она не была четкой, не прослеживалось четкого деления на цвета. Но она была именно яркой – насыщенной. Эту насыщенность ещё больше оттеняла синева стихии.
Иеремия стоял позади всех, но видел только Иисуса на холме. Он излучал свет. Солнечные лучи – это был Он, Его голос, Его волосы, Его одежда. Иеремия все больше погружался в этот Свет и взмывал вверх.
Иисус говорил и смотрел на Иеремию. Уже год он следует за ним, идя своим путем, пытаясь найти Бога, понять себя и окружающий мир. Иисус смотрел на него и улыбался. Иеремию, единственного из собравшихся, освещало солнце, и на нем на единственном была улыбка. Он достиг того, чего хотел. Он освободился. Путь был долог и сложен. Но он открыт каждому. Ступайте!



***

Георгий, молодой офицер, стоял оперевшись на свой меч и смотрел на восток. Восход. Красные протуберанцы на синеющем небе. Ярко сияла Венера. Чуть ниже и левее ее лил свой свет Юпитер.
– Всегда эти две планеты освещали мой путь по жизни. А теперь они вместе. Хороший знак!
Георгий повернулся, и со стены, на которой находилось немало защитников Константинополя, стал всматриваться в турецкий лагерь. Горели костры, но не было слышно уже ставшего привычным шума суеты и барабанов. Вскоре он поднял глаза к небу. Садилась луна, которая была в последней четверти. Георгий вспомнил лунное затмение, которое произошло несколько дней назад. Оно не вызвало у него сильных негативных эмоций как у многих жителей Константинополя, но все же оставило свой неприятный осадок.
– Говорят, что это символ конца империи. Нет, еще нет. Но уже, наверное, скоро. Зря надеются на помощь Венеции. Она не придет.
Он вздохнул и погрузился в воспоминания.
– Все уже было ясно где-то год назад, когда Мехмед закончил свою крепость, перерезающую пролив, и получил контроль над Босфором. С тех пор огромная армия могла выйти против Константинополя и Византии в любой момент. Византия… Что осталось у нас от некогда великой империи? Уже ничего… Только Константинополь, родной город, который мы защищаем и который скоро падет…
Осада началась 2 апреля, в понедельник, сразу после Пасхи. В Страстную неделю все чувствовали напряжение, турки могли напасть в любой момент. А 1 числа я был в церкви своего святого совсем близко отсюда, рядом с Харисийскими воротами. Около 2 месяцев назад… А кажется, что прошло 2 года… Усталость и напряжение дают о себе знать… Но ничего, может и выстоим с Божьей помощью. Вот и тогда, в светлое Христово воскресение, я молился о Божьей помощи любимому городу. Пока держимся! Пока держимся!

Подул ветерок и принес с собой запах роз из садов Константинополя. Подошел император Константин. Это был высокий и стройный человек со строгими и правильными чертами лица и темными волосами. Он также, как ранее Георгий, стал всматриваться в стан турок. Здесь, рядом с Военными воротами Святого Романа, и возглавил защиту города император. Именно сюда, в район Месотихиона, турки и решили изначально нанести свой главный удар.
Император глянул на Георгия, и они улыбнулись друг другу. Они поняли друг друга без слов, поскольку чувствовали одно и то же: любовь к родному городу, усталость, некоторый фатализм, веру Византии, и над всем этим – запах роз – символ уходящей весны, приходящего лета, а сейчас еще и символ уходящей империи.
Император ушел, а Георгий все вдыхал в себя этот запах, ему хотелось вобрать в себя как можно больше. Этот запах был он сам, его детство, молодость, радость от весны и лета. Все переживания и воспоминания сейчас соединились и слились в одно.
Один за одним зазвонили колокола в храмах, и Георгий очнулся от внутреннего умиротворения.
– Вниз! Помогать заделывать заграждения! Хватит расслабляться!
Он приветствовал своих солдат, поздоровался с жителями города, которые пришли помочь, и распределил обязанности.
Какая-то грусть сжимала его сердце, но Георгий подавлял ее в себе. Сейчас главное – это заграждения. Подбадривая работавших, Георгий обходил вверенный ему участок заграждений. Затем вместе со всеми он принялся катать бочки и носить землю. В городе продолжали звонить колокола.
Вот подошла процессия с иконами, обходили стены. Молились все вместе – священники, солдаты, защитники стен и простые люди.
Настало время небольшого перерыва и обеда. Георгий сидел вместе со своими солдатами и защитниками из горожан. Обед подходил к концу, все просто сидели расслабившись, когда Георгий произнес сам для себя, но получилось вслух так, что все услышали:
– Сегодняшняя ночь может стать последней. Враг силен. Но солнце освещает нашу решимость. Наш дух не сломить!
Он не собирался говорить свои мысли вслух, они сами вырвались из его сердца и отозвались в каждом, кто их услышал. Все поднялись и продолжили работать с новыми силами, понимая, что сегодня от их работы зависит многое. Георгий же поднялся на стену и обошел дозорных. Из лагеря турок по-прежнему не доносилось ни звука. Его взгляд упал на мушкет одного из дозорных.
– Накануне раздали все эти стрелковые машины.. У турок их много да еще и пушки. Начинается новая эпоха ведения войн. Скоро мечи никому не понадобятся… Жаль…
Георгий посмотрел на свой меч, который блестел на солнце, слепя глаза. Он был как будто продолжением его руки.
Колокольный звон наполнял город. Георгий дошел по стене до Харисийских ворот. Колокола звучали четче и громче. Это звонили в церкви Святого Георгия. Он постоял какое-то время, наслаждаясь очищающим звоном. Вдоль стен шла новая процессия с иконами и молитвами.
Солнце уже клонилось к западу и слепило глаза, когда заграждения были заделаны. Георгий отпустил горожан и расставил дозорных и караульных.
Он стоял на стене, наблюдая за заходящим солнцем. В лагере турок началась суета. Георгий улыбнулся, он понял, почему щемило сердце.
– Просто сегодня действительно последний день…
Он обернулся в сторону города, вдалеке по улице Меси торопились люди, они шли в храм Святой Софии. Туда никто не ходил уже несколько месяцев. Георгий оставил необходимое количество солдат на стенах и вдоль заграждений, а остальных отпустил на службу в храм. Вскоре и сам он неспеша побрел туда. Идя по улицам Константинополя, на него накатывали воспоминания. В некоторых местах он останавливался, рядом с ним торопились горожане, приветствовали знакомые.
Когда Георгий вошел, служба уже началась. В храме собралось огромное количество людей. Сотни лампад, свечей отражалось на мозаике икон храма. Огромная радость и величие наполнило Георгия. Он стоял слушал службу, а затем стал всматриваться в священников.
– О как! Наши и их служат вместе! Это хорошо. А то из-за этой унии одно разобщение. Так не должно быть. Вера должна объединять, а не разъединять, сеять любовь и добро, а не ненависть и недоверие.
Георгий оставался в стороне от последних религиозных передряг. У него была своя глубокая вера в Бога, объемлющая и терпимая.
Выходя из храма, Георгий чувствовал внутренне спокойствие и уверенность. Небо затягивали тучи. Он не дошел до стен, когда начался дождь. Георгий звонко рассмеялся и побежал.
Со стен было видно, что стан турок был весь в движении.
– Скоро… Скоро…
Возвратились солдаты, возвратились ополченцы из числа горожан. Георгий всех расставил, немного пошутил, чтобы снять напряжение.
Наступила тишина, все ждали нападения. Вдруг раздался грохот барабанов.
– Начало атаки! Подать сигнал! – крикнул Георгий.
Вслед за этим раздался колокольный звон, один за другим по всему Константинополю тревожно звучали колокола. Иногда их звук совсем тонул в шуме турецких барабанов.
Вот раздались выстрелы, и послышались крики наступавших. Это не были турки, это были наемники, каждый кричал на своем языке. Георгий был как молния, успевая рубить своим мечом, оценивать обстановку, отдавать приказы, подбадривать. Вскоре прибыл император, чем воодушевил сражающихся. Спустя часа два наемники отступили.
– Скорей, скорей! Судьба города и империи в наших руках! – подбадривал Георгий. – Здесь бревна, здесь землю!
Защитники заделывали заграждения, разрушенные во время атаки.
– Отлично, отлично! Почти все уже сделали! Эх, передохнуть бы немного. Нет, не будет! Дать сигнал – новая атака!
Вновь зазвонили колокола. Георгий также каждую секунду был в разных местах, своим примером воодушевляя защитников Константинополя.
Они отбили и вторую атаку.
Спустя несколько минут начался третий штурм. Это были уже хорошо обученные турецкие войска. Георгий слился со свои мечом, чувствуя, что если он хоть на секунду остановится – то все, битва проиграна.
Он на себе ощущал усталость и измотанность всех защитников.
– Еще чуть-чуть! Победа близка! Они не могут продвинуться!
Вдруг он услышал звук открываемых внутренних ворот и ропот среди генуэзцев. Уносили их командира. Они кинулись за ним. Через мгновение император увидел вокруг себя только своих соотечественников.
Защитники продолжали героически сражаться, но сил и людей уже не хватало. Турок становилось все больше. Вдруг кто-то увидел турецкий флаг над воротами в Керкопорте и закричал. Вопль отчаяния, сменяющийся на стон прошел сквозь обороняющихся. Многие побежали. Георгий пытался их остановить. Но рядом с ним остались только наиболее преданные ему солдаты. Тут он увидел императора, оглядывавшего оставшееся войско. Их глаза встретились. Константин опять улыбнулся Георгию, сбросил свой плащ и кинулся в толпу турок. Георгий глубоко вдохнул свежий утренний воздух, принесший нежный аромат роз и побежал за императором.
Георгий бежал, он чувствовал такую легкость, что ему казалось, что он летит, что вот-вот воспарит к небу. Вперед, вперед! Его меч нес смерть врагам Константинополя. Сам он не чувствовал боли от полученных ран. Вдруг еще большая легкость и свет охватили его, и он упал.
Дождь уже кончился, и кое-где расходились тучи, но Георгий этого уже не видел. Капельки от дождя на его лице впитывали свет Венеры и Юпитера.



***

Саша вышел из дома, и восходящее солнце, уже не красное, а тепло-оранжевое, мягко посылало свои лучи. Вокруг же трава была зелено-снежной: выпал иней. Осеннее (октябрьское) утро радовало своими красками: желтые, оранжевые, красные листья вперемешку с зелеными, полностью зеленые деревья, и может показаться, что лето еще не ушло, голубое небо и нежно-зеленая трава.
– Как же здорово! Всегда есть небольшая грусть, когда заканчивается лето, и всегда радуешься, когда осень нам дарит такие дни.
Уже днем Саша подошел к окну своего кабинета:
– Жаль, что нельзя вырваться на полчаса на улицу и просто подышать воздухом, насладиться этой чудесной погодой. Обязанности… Будучи 1-ым заместителем гендиректора и членом Совета директоров у тебя слишком много обязанностей. Да как у тебя не может быть трепетного отношения к фирме, которую ты создал с друзьями, еще учась в институте почти 10 лет назад? Мы многого добились. Да, мы не зашибаем больших денег, но это наше! Но что-то в последнее время работа меня начинает тяготить.
Саша отвлекся от своих мыслей и просто стал смотреть на голубое небо, которое уносило его из офиса.
На следующий день у Саши была встреча с контрагентами. Он был рад вырваться и немного насладиться теплым солнечным днем. Погода была еще лучше, чем накануне.
Рядом с домом (офисом), где была встреча, был парк. После этой встречи Саша пошел туда. День был действительно превосходный. Он прошелся по дорожкам и сел на лавочку. Осенний день, осенняя природа захватили его и не отпускали. Вдруг, повернув голову, он увидел золотые нити, все больше и больше, между деревьями и на траве – паутина. Затем Саша увидел и самих пауков и их нити на себе, и понял, что его включили в паутину.
Через несколько дней небо затянуло, похолодало, заморосил дождь, и потянулись серые дни. Работы становилось больше, Саша все чаще допоздна задерживался на работе, реже виделся со Светой. Будучи общительным человеком, он общался на равных абсолютно со всеми сотрудниками компании, а это было около 100 человек. Саша считал, что у них в компании была отличная атмосфера и отношения между людьми внутри компании такие, какие он хотел видеть. Но время от времени его одолевали невеселые мысли.
– По большому счету, никому ни кого нет дела, с тобой могут быть любезны на работе, улыбаться, но как только заканчивается рабочий день – все, каждый погружается в свой закрытый мирок. Неужели это и есть нормальные человеческие отношения? Ведь на работе мы проводим больше времени, чем где-либо. Самое главное – узкий мирок? Но с ним мы проводим меньше времени, чем на работе. Значит, настоящая жизнь она вне работы? А время, которое мы проводим на работе – его нет? Оно пустое?

– Вот ты входишь – и тебе улыбаются, здороваются. Кто-то искренне, кто-то не очень. Кончено, нельзя нравится всем… Да даже для тех, кто к тебе хорошо относится, ты существуешь только в рабочие часы… А может, оно и правильно? Но ведь с этими людьми ты проводишь большую часть дня… А ты стремишься быть открыт каждому, общаться со всеми, отдавать себя… Или не надо?

Теплое утро ноября. Уже около офиса Саша увидел зеленые листья на подрезанных деревьях. Он пригляделся. Это были те деревья, которые раньше всего распускают свою листву весной. Вот и сейчас – это была молодая свежая листва, уже, правда, начинающая жухнуть из-за низкой температуры.
– Короткая жизнь! Но это как вторая жизнь… Настоящий дар! Возможность изменить (исправить) то, что уже сделал. Сделать то, что не сделал или не доделал.

Вечером Саша пригляделся к кусту сирени у дома.
– Ты обращаешь внимание весной-летом, забывая с увяданием. Но вот этот куст, полностью зеленый. Листья, отражающие темноту вечера, напоминают тебе об уходящей осени и приближающейся зиме.

Дул пронизывающий ноябрьский ветер. Саша стоял у памятника Пушкину и ждал Светлану. Они должны были встретиться ранее, но немного поругались. Саша написал ей, что будет ждать ее у памятника Пушкину, пока она не придет.
– Да, мы реже видимся. Я сам из-за этого переживаю. Работа, одна работа… Нет, у меня тоже есть своя жизнь, есть Света. Именно ей я должен уделять большую часть своего времени. Но эта работа. Нет, надо как-нибудь уменьшать ее. И я, наверное, действительно меняюсь, как сказала Света. Надо что-то (из)менять…
Прошел час, второй, люди встречались и уходили, приходили новые и уходили, а Светы так и не было.
– Света – третий близкий мне человек. Судьба слишком благосклонна ко мне. Такого не бывает! Каждый раз после расставания думаешь, что больше не встретишь настолько близкого к тебе человека. Почему же расстаемся? Я не смог сохранить? Мы не смогли сохранить? Когда утихает боль, начинаешь метаться и искать. Искать прежнего человека, искать новых встреч, отдаешь себя, растрачиваешь, часто оказываешься просто опустошенным… Света… Какое знакомство! Какой свет! Твое имя – это символ наших отношений!
Света все-таки пришла:
– Прости, я была не права.
– Нет, это ты меня прости. Ты-то как раз была совершенно права. Я меняюсь и не в лучшую сторону. Улыбнись мне! И пусть твоя улыбка уничтожит сомнения, колебания, вообщем, все негативное внутри меня. Спасибо тебе. Спасибо большое за то, что ты у меня есть, за то, что ты меня понимаешь, за твою заботу. Я тебя люблю!
– Ты мне тоже очень много даешь, Саша. И тебе спасибо. И еще раз прости!
Так они и стояли, ветер колол их лица, а поэт, задумчиво улыбаясь, смотрел на них со своего постамента.

После работы Саша решил прогуляться. Он шел по Гоголевскому бульвару.
– Как у Анны Ахматовой: «И долго перед вечером бродить, чтоб утомить ненужную тревогу».
Вдруг он увидел что-то блестящее.
– Стеклышки? Но их так много!?
Саша пригляделся. Оказалось, что это блестели опавшие листья после дождя. Капли дождя на каждом листе вбирали свет фонарей, и казалось, что на земле разбросано много-много стеклышек.
Стихотворение Анны Ахматовой, увиденные листья настроили Сашу на поэтическую волну:
Дождь. Туман.
Ветер. Вечер.
Полет.
Моет чувства
Нахлынувший ноябрь.
Поздний вечер. По небу быстро несутся тучи. Дождь перестал. Саша вдыхал воздух полной грудью и не мог надышаться. Теплый влажный воздух был везде. Он окутывал и успокаивал. Циклон принес с собой воды Атлантики и потепление.
– Отличная погода для начала декабря! Снега так и не было, + 5, не скажешь, что зима. Люблю я такие теплые европейские зимы! Ммм, какой воздух! Этот циклон вобрал в себя воды Атлантики. Океан вбирает в себя моря, реки четырех континентов – вот в какой-то точке начинает формироваться циклон: испаряется вода с поверхности океана, поднимаются глубинные воды и тоже испаряются, пена от брызг – всё поднимается вверх. Океан, то спокойный, то метущийся отдает себя миру.

– Скоро Новый год. Вообще не похоже. Работа – одна работа – уходишь вечером, приходишь утром, как будто не уходил. Все – в следующем году больше свободного времени.

Прошли новогодние праздники, работа опять втянула Сашу с головой, он задерживался допоздна.
Света и Саша сидели друг напротив друга:
– Светунь, понимаешь, мне кажется, что я все время бегу куда-то, бегу, бегу, а остановиться не могу…

Как-то в середине февраля Саша просто убежал с работы и решил сегодня больше не возвращаться.
– Нет, точно не вернусь. Прогуляюсь сейчас, погода хорошая. Настоящий март! Что же меня сжимает внутри… Как же хорошо на улице! На земле лежит белый снег, а асфальт от яркого солнца уже тает. Полнеба затянуто дымкой, сквозь которую светит солнце. Дымка дат какую-то мягкость солнцу, а небо становится нежно-голубым. Очень хорошо! Просто я успокаиваюсь, наступает умиротворение. О, птицы поют, и это в феврале! Вон синички, и наверное, еще кто-то. Я не думал, что такое еще возможно. Может и вырвусь…
Мартовское солнце садилось за дома в Петербурге. Саша мчался в аэропорт. Он влетел туда, когда регистрация уже окончилась, но уходившие девушки сжалились над ним и зарегистрировали. Чтобы немного успокоиться, Саша взял чаю и стал смотреть на взлетную полосу. Напряжение спало, и появилась какая-то легкость и ощущение отгороженности от происходящего. Спокойствие и расслабление у тебя, а вокруг шум, суета, разговоры, как будто это происходит не здесь, а ты все видишь по телевизору.
Во время полета Саша стал смотреть в окно. Цвет неба и цвет облаков совпадали: розовые. Затем они становились розовыми с сиреневым, сиреневыми. И вдруг резко, на твоих глазах, как будто кто-то выключил свет – синие: синее небо и синие облака, цвет сливается, всё синее, темнее и темнее.

Уже наступил апрель. Саша со Светой утром шли на работу, когда заметили, что пар изо рта людей поднимается к верху, сливается по цвету с дымом из труб за деревьями на фоне розовеющего неба.

9 мая. Серые тучи с утра, а к полудню голубое небо, теплое солнце, почти лето. Саша со Светой гуляли по центру Москвы, слушали концерты, радовались. Радовались празднику, радовались, что они вместе, радовались хорошей погоде, радовались хорошим добрым песням, радовались радости ветеранов. В девятом часу вечера начался ливень, и Саша со Светой поехали домой. Они стояли на балконе и смотрели салют. Саша нежно обнимал Свету сзади, а салют отражался в их глазах и на капельках почти закончившегося дождя на их волосах.

Саша вышел из офиса и улыбнулся.
– А теперь за путевками. Наконец-то мы едем в отпуск. Конечно пешком! Минут через 20 буду.
Теплое летнее солнце уже клонилось к западу и посылало свои мягкие предвечерние лучи. Саша шел по Никитскому бульвару. Вокруг ехали машины, шли люди: рабочий день закончился, кто торопился домой, кто просто прогуливался. Саше попадались на глаза дорогие машины, молодые мужчины в дорогих костюмах, отлично выглядевшие молодые женщины. Вдруг всё поехало и перевернулось. Мелькали дома, небо, асфальт, солнце, люди. Перехватило дыхание. Саша понял, что всё, чем он жил, чем живет большинство людей – простая иллюзия. Ты несешься в потоке жизни, совершенно не видя цели, твои мысли часто пусты, то, к чему ты серьезно относишься, на самом деле, совершенно иллюзорно. Затем Саша увидел свое внутреннее настоящее «Я», которое смотрело на него, но не осуждало, не требовало, и он просто видел вещи такими, какими они есть. И от этого становилось больно, стыдно и радостно, потому что отныне ты стал другим и впредь избежишь плохих мыслей, недостойных мыслей и многих ошибок.



 

 

главная | клубные встречи | о клубе

 
 

Copyright © 2005-2011 Информационно-туристический центр «Кайлаш»
Телефон для справок: (495) 638-55-96
контактный адрес: club@kailash.ru

Rambler's Top100